Тема коррупции преподносится сегодня как едва ли не основная из проблем в широком общественном обсуждении. Борьба с коррупцией объявляется основой программы сборки оппозиции. Борьбу с коррупцией формально ведет власть. Однако ни власть, ни оппозиция реальных механизмов искоренения коррупции не предлагает.
Существует кажущейся достаточно очевидной рецептура: если хотите победить коррупцию, следует нанести поражающий удар по коррупционерам. Минимальное требование – посадить, вне зависимости от чинов и званий. Многие поддержали бы и требование расстрелять. Вероятно, угроза репрессий, действительно, стала бы фактором сдерживания. Но победой над коррупцией это вряд ли могло стать, а издержки репрессивной политики хорошо известны. Уместно в этой связи напомнить слова К. Маркса о действии фактора прибыли в капиталистическом обществе: «Обеспечьте капиталу 10 процентов прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах — нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы». Описанный Марксом человеческий тип идет на нарушение законов даже перед угрозой виселицы. Страх смертной казни, по свидетельству Маркса, не сможет остановить коррупционера.
Для того чтобы бороться с коррупцией недостаточно применять меры карающего воздействия против самих коррупционеров. Если коррупция явление системное, на смену одному коррупционеру с неизбежностью придет новый. Следует напомнить в этой связи тривиальную постановку вопроса о том, как следует лечить головную боль. Никто ведь не предлагает ампутировать голову. Для того, чтобы боль прошла надо установить ее причины и воздействовать на них целевым образом. Так и для устранения коррупции недостаточно устранять самих коррупционеров, а следует устранить причины ее порождающие. (Рис.1)
Рис. 1. Что делать если болит голова?
Каковы причины коррупции? Анализ литературы, посвященной этой проблематике позволяет выявить базовый ряд причинных оснований.
Во-первых, разрастание государственного аппарата. На этом факторе как основном акцентируют внимание сторонники либерального подхода. Разрастающийся государственный аппарат подминает под себя экономику и паразитирует на ней. Государство в этой теории оказывается неким злом, силой, противостоящей обществу. Однако, либеральные реформы, как это показывает мировой опыт, не только не побеждали коррупцию, а, в значительной части случаев усиливали коррупционность. Без сильного государства фактором силы становились распорядители крупного капитала, подчиняющие реально своей власти государственные институты. Вместе с тем, хорошо известны примеры, когда посредством силовых действий со стороны государства коррупция если не устранялась полностью, но существенно минимизировалась. Сильное государство оказывалось в этих случаях актором анти-коррупции. Следовательно, предлагаемый объяснительный подход нуждается в некоторой корректировке. Не сильное государство порождает коррупцию, а бюрократизация, как определенный стиль государственного управления.
Во-вторых, несовершенство законодательства. Наличие в законах препятствий для деятельности коррупционеров, должной системы ответственности создает благоприятную политико-правовую среду для роста коррупции. Данный фактор действует также в ситуации излишней нормативизации, когда сделать что-либо общественно оказывается невозможно без нарушения закона, а соответственно, и без коррупции.
В-третьих, низкая заработная плата чиновников. Согласно этому объяснению, имея высокий социальный статус, но низкий доход, чиновник ликвидирует возникшую дельту через коррупцию. Низкая заработная плата подразумевает, что чиновник добирает до должной планки доходов через взятки. Данный фактор не является, впрочем, универсальным. Коррупция существует и в тех странах, где установлена высокая заработная плата чиновников.
В-четвертых, первоначальное накопление капитала. При переходе от этатистской модели с преобладанием государственной собственности к модели свободного рынка осуществляется создание класса людей, имеющих значительные финансовые ресурсы. Государственная собственность переходит в руки частных лиц. Без коррупции этот процесс не обходится. Чтобы создать класс «капиталистов» в обществе социальной справедливости или с общинными традициями других механизмов, чем распил государственной собственности трудно найти. В одних случаях процесс первоначального накопления растягивается на десятилетия, в других осуществляется форсированными темпами, но по любому без криминала и, соответственно, коррупции не обходится. Установка первоначального накопления, заложенная в качестве принципа системообразования, будет определять постоянное воспроизводство коррупции, увеличивая с течением времени степень коррупционной нагрузки на общество. (Рис.2).
Рис. 2. Системные основания коррупции
В-пятых, отсутствие общественного контроля над властью. В ситуации бесконтрольности чиновники используют властные полномочия в своих корыстных целях. Одним из наиболее значимых инструментов общественного контроля рассматривается в этой объяснительной модели отсутствие института независимых СМИ. Однако, не отвергая сам факт такой связи, возникает также проблема контроля над общественными организациями. Получая контролирующие функции, сами общественные организации оказываются субъектами коррупционной деятельности. Кроме того, выдвижение тех или иных общественных организаций в качестве контролеров от лица общества вызывает вопрос об основаниях такого выдвижения. И это выдвижение зачастую оказывается также фактором коррупциогенности.
В-шестых, клиенталистский тип социальных отношений. Отношения клиента и патрона выражаются в том числе практикой, часто облекаемой и в ритуальные формы, подношения даров. На этом принципе отношений основывается феноменология «даровой экономики» (понятия введенное в широкий оборот К. Поланьи). Взятка в этой системе отношений оказывается не только передачей материального блага, но и признанием социального статуса. Такой тип отношений сохранился по сей день во многих странах Востока. Понимания его на Западе с позиций исторически сложившейся западной культуры отсутствует, что становится фактором негативизации восточных сообществ.
В-седьмых, потребительская культура и культ денег. Коррупция в этом объяснительном подходе оказывается следствием установления антропологической модели человека-консюмериста. В качестве мерила успешности человека в современном мире рассматривается как универсалий денежный успех. Как показал М. Вебер, в основе этого подхода находилась кальвинистская теология. Ценностные ориентиры аскезы, самоограничения в потреблении, развращающем характере денег вытесняются из общественного дискурса. Прибыль как мерило успешности рассматривается в современном менеджерском подходе как универсалий в оценке деятельности любых организаций. Но если главное для организации и человека – это прибыль, то средства ее получения не имеет принципиального значения. Когда доход получается без трудовых затрат, это даже лучше, так как расходы для его получения оказываются сведены к нулю. Коррупция, таким образом, оказывается прямой логической проекцией установления прибыли как критерия успешности, а оно, в свою очередь, консюмеристской морали. (Рис.3).
Рис. 3. Антропологический фактор коррупции
Идентификация системных причин распространения коррупции дает возможность следующим шагом определить приоритетные действия по каждому из порождающих ее факторов.
Ответом на вызов бюрократизации является дебюрократизация. Она не должна быть подменена борьбой против государства, или государственных служащих, а именно бюрократизма как управленческого стиля. Альтернативной связанной с бюрократизмом коррупцией может стать не только либерализм, заключающейся в минимизации роли государства, но и идеократия. Не бюрократический циркуляр, а реализация высших государственных ценностей оказываются приоритетом оценок успешности государства. Вначале ценности и цели, а только потом, как производная от них средства. Это отличает идеократический подход от бюрократического, в рамках которого средства оказываются в положении самодостаточной ценности.
Практическим ответом на фактор несовершенства законодательной антикоррупционной базы является, естественно, модернизация законодательства. Вероятно, должна быть спроектирована единая система антикоррупционного законодательства – карающего и устраняющего неразрешимые коллизии, которые в реальности разрешаются через коррупцию. Вся совокупность российских законов должна быть проэкспертирована на предмет коррупциоенности.
Фактор рассмотрения государственной службы в качестве способа обогащения чиновничества может быть блокирован через создание механизмов иной модели властной кооптации. Когда-то в средневековых орденах действовал принцип нестяжательства. Тот же принцип, модернизированный в соответствии с современными реалиями, может быть применен и сегодня. Следует установить запрет на занятие чиновника коммерческой деятельностью. Такие запреты используются в мировой антикоррупционной практике. Может быть установлена норма доходов чиновника и членов его семьи. Принятие закона «О роскоши» позволит создать дополнительные ограничители для незаконного чиновничьего обогащения. Принятие, по опыту ряда стран мира, этических кодексов поведения чиновника также может служить механизмом искоренения пороков в системе государственной службы.
Должен быть остановлен, наконец, продолжающийся и самовоспроизводящийся процесс первоначального накопления капитала. Среди необходимых шагов в этом направлении – отказ от ориентира приватизации, самой философии перетекания государственных ресурсов в частные руки. Системно проблема решается через смену модели условно капиталистической на модель государства социальной справедливости. Констатация об имманентной связанности капитализма и коррупции служит основанием для вывода о том, что без такой трансформации для обеспечения системной победы над коррупцией не обойтись. Тем более, это относится к странам периферийного капитализма, куда вытесняются все темные проявления глобальной системы. Это не означает воспроизводства советской системы как антитезы капитализму. Необходима выработка новая повестка и новые формы модели справедливого и нравственного государства.
Общественный контроль за деятельностью властных органов должен быть реальным контролем общества, а не использующих этот маркер элитаристских групп. «Гражданское общество» сегодня оказывается реально представлением интересов меньшинства. Необходимо вернуться к классическому пониманию демократии как волеизъявлению большинства и перейти к разработке новых, соответствующих духу времени, форм подлинного народовластия. Следует признать, что система разделения властей для решения поставленных задач уже не работает. Вероятно, в выработке новых форм демократии следует учитывать и поиск таких форм в развитии системы Советов. Требуется преодоление сложившегося и позиционируемого сегодня как само собой разумеющегося раскола – политическая элита – народ. Народовластие подразумевает в этом отношение и деэлитаризацию сферы политического. Вместо общественного контроля групп избранных, необходима система участия в осуществлении властных полномочий. В этой постановке вопроса снимается и традиционная навязываемая дихотоимия государство – общество. Государство оказывается социальной оболочкой общества, и все общество участвует в реализации государственных функций.
Традиционный клиенталистский тип социальных отношений, сохраняющий свою действенность, в частности, во многих национальных регионах России, невозможно искоренить, не имея ввиду менталитет соответствующих народов. Один путь состоит в ломке этого менталитет, а соответственно, и соотносимых с ним традиционных институтов. Это путь детрадиционализации. Но ментальная парадигма «даровой экономики» может быть вытеснена ментальной парадигмой консюмеризма, что не приведет к искоренению коррупции. Будут лишь замещены ее мотиваторы. Следовательно, действовать необходимо иначе. Инструменты могут быть найдены в самой системе традиционного общества. Наряду с клиенталистскими отношениями, в нем особую роль играет религия. Религия осуждает коррупцию, как и в целом, культ потребления. Используя эти противоречия внутри традиционного общества, можно целевым образом добиваться вытеснения коррупционных традиций.
Ключевым в антикоррупционной политике является формирование антропологического типа, для которого коррупция аксиологически неприемлема. Это предполагает широкую просветительскую деятельность, социальные заказы на художественные произведения, включение цензурных ограничений на пропаганду культа денег и потребительства. Консюмеристскому типу человека должен быть противопоставлен человек высокой духовности. Измерителем развития, вместо прибыли, должно позиционироваться нравственное совершенствование человека. Материальные блага для такого человека оказываются в подчиненном положении, и их получение считается возможным только как эквивалент труда. Но такого рода трансформация опять-таки предполагает системную трансформацию.
Система, которую традиционно определяют, как капиталистическая, могла существовать только при условии постоянного расширения рынков сбыта. Борьба за расширение рынков сбыта продуцировала колониальную экспансию. Какие формы приобретала эта экспансия в Китае хорошо известно по опыту «опиумных войн». Но сегодня потенциалы для расширения исчерпаны. В этой ситуации для глобальных игроков мирового рынка все более актуализируется иная рецептура — увеличение потребительских запросов покупателей товаров и услуг. Для того, чтобы нынешняя система и связанные с ней глобальные корпорации функционировали нужен особый тип человека — человек-консюмерист.
Человек зомбируется на потребление. Современные возможности средств массовой коммуникации позволяют такое зомбирование осуществить. Реклама из подсобного средства продвижения товаров превращается в силу власти над сознанием, даже точнее — подсознанием человека. В современной художественной литературе уже созданы образы глобальной власти рекламных агентств, создающих в том числе и сферу политического как конфигурации симулякров. Но для осуществления потребительского зомбирования существуют определенные помехи. Этими помехами выступают традиционные ценности, духовные ориентиры бытия, исторически выработанные в любом цивилизационном сообществе. Духовные максимы в противоположность рекламе говорят не об увеличении потребления, а о его разумном ограничении, а для сильных духом — и об аскезе. «Русские, — говорил в свое время «железный канцлер» Отто фон Бисмарк, — особо опасны мизерностью своих потребностей». Опасны не большими потребностями, как, например, опасно сегодня американское общество, имея в виду его долю в мировом потреблении, а напротив, их мизерностью. Целевое разрушение традиционных ценностей и духовных ориентиров, в конечном итоге – традиционной модели человека — здесь, таким образом, нет никакой конспирологии, чистый и вполне прагматичный бизнес. И, следовательно, возвращение духовных ориентиров оказывается возможным при отказе от системы капитализма и современных пост-капиталитстических производных, в пользу систем солидаризированного нравственного развития человечества и соответствующих социумов.
Победы, сказал кто-то из великих мыслителей, одерживаются до начала сражения. Победы и поражения прежде происходят на уровне сознания. Соответственно, и коррупция вначале как возможный сценарий действий возникает в головах. Она оказывается приемлема на уровне сознания как для взяткодателя, так и взяткополучателя. Следовательно, и победить коррупцию фундаментально, а не только в ее отдельных проявлениях, возможно только изменив потребительское сознание современного человека. Для этого нужна духовноцентричная идеология и вытекающие из нее новые модели образования, воспитания, пропаганды, культуры.