Вызовы новой изоляции и альтернативы государственной стратегии России

Большевистская теория государствостроительства, как известно, существенно отличалась от реальной практики построения советского государства. В 1917 г. увидела свет работа В.И. Ленина «Государство и революция», в которой лидер большевиков описывал будущее государство по историческому образцу Парижской коммуны. Послереволюционная реальность заставила скорректировать эти планы. Пожар мировой революции разжечь не удалось. Молодому советскому государству пришлось существовать во враждебном окружении. Была организована его экономическая и политическая изоляция. Изоляционистский подход в отношении России был принят после того, как были сорваны планы ее геополитического расчленения. Ставка в дальнейшем была сделана на тактику геополитического удушения. Вокруг советского государства создается пояс враждебных режимов – «санитарный кордон».

Ситуация вокруг России, сегодня – через сто лет, по сути, воспроизводится. Та модель государственности, которая была реализована большевиками, являлась естественным ответом на вызовы изоляции. Надо было создавать собственную, независимую от внешнего мира промышленность, собственную продовольственную базу, самостоятельные научные и образовательные комплексы. Если бы всего этого не было сделано, то, как предостерегал И.В. Сталин «нас бы смяли».

Но ничего бы этого не было бы возможно при отсутствии принятой большевиками на основе переосмысления марксизма ценностной альтернативы внешнему миру. Буржуазной системе жизнеустройства была противопоставлена иная, своя жизнеустроительная система. В этом и обнаруживается ключ успешности СССР на первых фазах реализации советского проекта. Проигрывать же он Западу стал именно тогда, когда происходит латентный отказ от ценностной альтернативы, девальвация идеалов коммунизма. Именно этого – альтернативного ценностного проекта, идеалов альтернативной модели жизнеустройства и не хватает нынешней государственной властной команде.

Из-за чего в ценностном плане ведется борьба с Западом не ясно. Это ни как не артикулировано. Сохраняется приверженность тем же западным ценностям, позиционируемым как общечеловеческие. Реализована та же западная, капиталистическая модель жизнеустройства. И от нее государственная власть не собирается отказываться. Бороться же с врагом, разделяя ценности врага, будучи подобным ему, всерьез невозможно.

Успешность во внешней политике невозможна без успешности в политике внутренней. Для того, чтобы Россия реально могла бы стать одним из полюсов мироустройства, ей, прежде всего, необходимо преобразиться внутренне, отказаться от подражания в каждой из сфер жизнеустройства – экономике, культуре, науке, образовании, социальных отношениях, принять иную, идентичную модель жизни.
В чем состоит стратегия современной России? Само по себе наличие какой-либо государственной стратегии не обнаруживается. Выбор лежит между тремя возможными стратагемами: 1.замириться с Западом, разрешить разногласия, восстановить свой статус в качестве члена западноцентричной мир-системы; 2. перенаправить экспортные энергопотоки на Восток и импортные – промышленные и продовольственные из стран незападных цивилизационных ареалов – в Россию; 3. выстраивать россиецентричную, экономически самодостаточную систему.

Первая стратагема может найти значительный круг сторонников в элитаристских сферах. Западничество для современной российской элиты – это сформировавшийся за два десятилетия тип жизни. Отказ от западнической ориентированности предполагает финансовые потери, лишение многих дивидендов, привычного комфортного – «на два дома» – уклада бытия. Политически блокирует возвращение в обойму западной мир-системы фигура В.В. Путина. Сегодня она одиозна для Запада. После всего произошедшего, после уподобления его на уровне западного политического истэблишмента Гитлеру, после изгнания России из «большой восьмерки» Путин для Запада неприемлем. Вероятны в этой связи попытки антипутинского заговора, дворцового переворота.

В выборе между второй и третьей стратагемами, восточной и россиецентричной переориентацией России интересы элиты и интересы страны также расходятся. Смена западного вектора на восточный, безусловно, бьет по элите. Но и при модели сырьевого обеспечения индустриалов Востока новый российский паразитический класс сохраняет базу своего паразитизма. Она состоит в функции посредничества с внешним миром. Минимизируй эти функции, и в одночасье рухнет и экспортно-сырьевой капитал, и импортоориентированные торговые компании, и спекулятивный банковский сектор. Жить, продавая и покупая, но не производя, типичная логика бытия спекулятивного капитализма.

Россиецентричная модель означает для элиты смену парадигмы гедонистской жизни. Переход к этой модели невозможен без принятия режима мобилизации. Но именно мобилизации и не желает категорически элита. В этом различие элит и заключается принципиальное расхождение исходных ситуаций вызовов изоляции – столетней давности и современной. Тогда был великий идеологический проект, выдвигающий мировую ценностную альтернативу, сегодня – идеология неограниченного потребления. Тогда были фанатики-пассионарии, готовые пожертвовать собой во имя идеи, сегодня есть сборище прагматиков-коррупционеров. Вопрос о новой мобилизации (ее идеологии, приводных ремнях, людских ресурсах) – главный вопрос в повестке проблемы исторического возрождения России.