Единство народа

Сулакшин Степан Степанович:
– Добрый день, друзья. Должен принести со своими коллегами вам извинения за то, что мы вас покинули на некоторое время, но мы вернулись и надеемся, что теперь навсегда. Соскучились, и самим хочется вернуться к размышлениям о важных вещах для каждого, для страны, для будущего. Вообще, если не мыслишь, то и, как известно, не существуешь. Хочется, чтоб все мы существовали, и наша Россия существовала всегда, поэтому нужно мыслить. Вот за этими смыслами вновь начинаем поход и сегодня для обсуждения предложили термин, категорию, но в виде словосочетания «единство народа» или «единство общества», характеристика общества такая как его единство, единство народа. Раньше «народ и партия едины» – это было во времена Советского Союза на каждом большом доме и сверху, и снизу. Раньше голосование было 99,99%, абсолютная, казалось, монолитность и единство общества в стране. Хотя сейчас в некоторых республиках на последних больших голосованиях в 2012 году тоже было 99,9. А потом вдруг Советский Союз при этаком-то единстве исчез, развалился, и не встало почему-то это единство на защиту, не встало как цельность и целостность. Категория непростая. Вот против часовой стрелки по нашей традиции мы сегодня об этом и поговорим. Начинает Вардан Эрнестович Багдасарян.

Вардан Эрнестович Багдасарян:
– Да, народ и партия едины, но только разное едим мы. Единство действительно, казалось бы, несет позитивный заряд. Действительно оно такой заряд несет, единство противоположно распаду, противоположно расколу. Казалось бы, смысл должен быть позитивный, но (и возможно и поэтому) категория единства используется зачастую в манипулятивных целях. И об этих манипулятивных целях, об этих манипулятивных приемах, для которых используется эта категория, я и хотел бы поговорить. Не случайно, что термин «единство» один из самых популярных слов государственных девизов. Когда подсчитывали, какие слова преобладают в официальных государственных девизах разных стран мира, то слово «единство» – один из лидеров. Но когда говорят о единстве, корректно поставить вопросы, два прежде всего вопроса: единение кого с кем и единение на какой платформе. Часто под вывеской единства легитимизируется на самом деле власть меньшинства. Я говорил о девизах, так вот из 34 государственных официальных девизов, где прописано слово «единство», 21 – это страны Африки. Разрыв социальный сверхвысокий, разрыв политический сверхвысокий, но и, тем не менее, в государственных девизах прописано единство. В марксистской литературе в свое время много об этом писали, и выявлялись две такие манипулятивные принципиальные позиции. Первая позиция – это позиция (условно в той терминологии марксистской) обоснования единства с позиции буржуазного национализма, вторая позиция – обоснование с позиции буржуазного соглашательства. Итак, вначале о первой позиции. Пропагандируемое единство критиковалось в марксистской литературе как нивелировка социальных антагонизмов, единство, но на позициях эксплуататорского меньшинства, и крайним проявлением такого приема рассматривался фашизм, не случайно фашизм, сама идея – связка (fascio) – это заложено в фашистской идеологии. Германский лозунг вспоминается: «Один народ, одна страна, один фюрер». О чем говорили? О том, что буржуазия, вводя термин «единство», задурманивает сознание трудящихся. Убираем мы эти категории из марксистского лексикона: буржуазия и пролетариат, но проблема-то остается, меньшинство легитимизирует господство над большинством, используя популярный привлекательный термин «единство», мы же едины. «Единая Россия», вначале она выступала, кто помнит, под названием «Единство», явно эксплуатируя эту самую тему. Партия власти, партия бюрократии, партия, в которой аккумулированы достаточно богатые люди, и говорит о единстве. При ней социальная дифференциация в России достигла наивысших показателей, и единство в этом звучании звучит о чем? То есть, народ, возлюбите власть, мы с вами едины. Это вот позиция манипулирования в рамках как раз концепта буржуазного национализма. Но есть вторая сторона – это позиция такого же манипулирования категорией «единство», но со стороны такой соглашательской позиции: не надо раскалывать общество, поскольку любой раскол ведет к гражданской войне, он усиливает классовую борьбу – позиция в действительности старая. Значит, в качестве такого соглашателя критиковались меньшевики. Эта позиция рассматривалась, в большевистской литературе говорили о Троянском коне – социалистическом движении. Вот рационально в этом отношении использовать такую метафору: людоед и жертва, может ли быть между ними единство? Любое единство людоеда и жертвы будет так или иначе осуществляться на платформе людоеда. Какой может быть компромисс между жертвой и людоедом? Компромисс только в том, чтобы поедать, возможно, не всех сразу, а в какой-то очередности. Или другая метафора: вот есть паразиты и доноры – об их единстве. Да, действительно они составляют единую систему: паразит питается за счет организма донора. Единство в данном случае – это единство в интересах паразита, донору при этом может быть внушено, что без паразита не обойтись, но интерес-то донора другой, интерес донора – уничтожить этого самого паразита. Что значит раскол? Нет людей, мыслящих абсолютно одинаково, каким бы тоталитарным общество не было, любое общество состоит из групп, у каждой из групп свои собственные позиции. Любое общество в этой связи может быть представлено в виде определенного идейного и ценностного спектра, другое дело, что этот спектр может быть более широким, может быть менее широким. В каком случае можно говорить о расколе? Когда на одной позиции 50% и на другой позиции 50% – это действительно раскол, это действительно та ситуация, при которой может быть гражданская война. Когда на одной стороне 75%, на другой 25% – это тоже в принципе раскол и это высокая степень дифференциации общества. А вот как быть с ситуацией, когда на одной стороне 95%, а на другой стороне 5%? Это уже не раскол, это в русской литературе определяли другим словом – отщепенство. Но именно такая ситуация сегодня в России. Сторонники либеральной космополитической модели по всем оценкам социологическим и иным не более 5% занимают. Это отщепенство, это не раскол. Надо ли такую систему рассматривать – 95% и 5% с другой стороны как паритетную? Если мы рассматриваем его как паритетную, 95% приравниваются к 5%, такое равенство означает по сути дела нарушение принципа равенства, человек по сути не равен один другому, если 5% равно 95. Соглашательская позиция в этом плане легитимизирует власть меньшинства, и что здесь можно сказать? Движение вперед невозможно без борьбы. Борьба всегда означает, что борются с кем-то, борьба означает, что есть враги. Позиция соглашательства означает, что оздоровление и вера в то, что оздоровление произойдет само по себе, она крайне вредна. Самого по себе оздоровления быть не может. Оздоровление достигается только в результате борьбы, победы над врагом, победы над противником. И поэтому когда говорят о примирении 5% и 95%, это позиция крайне вредная, и здесь в данном случае мы говорим о манипулировании категорий единства в других целях, а именно в целях легитимизации власти меньшинства над большинством, и по сути дела означает боязнь взятия власти в руки народа и препятствие этому.

Сулакшин Степан Степанович:
– Спасибо, Вардан Эрнестович. Владимир Николаевич Лексин.

Владимир Николаевич Лексин:
– Тема единства и смысл этого понятия «единство», наверное, давно уже не был так актуален как сегодня. И это актуально и для нашей страны, и, я думаю сейчас, и для всего мира. Действительно, мы сейчас видим на севере Африки огромное противостояние внутри одного и того же народа: шиитов и суннитов. Мы видим, как раскололось общество в Европе, вроде такое стабильное и одинаковое, практически унифицированное по отношению к однополым бракам. Мы видим как на Дальнем Востоке абсолютно с разными представлениями о том, как дальше жить, сосуществуют рядом, граница-то одна, Северная и Южная Корея и так далее, и так далее. Мир расколот разнообразно. Он расколот по границам, несмотря на наличие разного рода союзов, в том числе Евросоюза, он расколот внутри стран как таковых. И тут, мне кажется, очень важно разделить два понятия: единство и унификация, потому что очень часто под единым понимают унифицированное и понимают абсолютно одинаковое, неразделенное что-то. Что такое унификация как таковая? Это всегда специально, специально именно: идеологически, религиозно, принудительно сформированное сообщество, причем оно состоит из максимально однородно мыслящих или однородно или одинаково ведущих себя членов этого сообщества. В природе были такие вещи, они и сейчас существуют на биологическом уровне, на уровне государства они тоже существуют. Единство – более важная и, наверное, более понятная нам такая категория – это естественная, в отличие от унификации, создающаяся непротиворечивая общность различных групп различных людей с различным менталитетом, с различным пониманием чего-то и так далее. Вот там где должно возникать единство или существует единство, оно, как правило, основывается на том, чего сейчас нет в России, на определенной идее единства, которая сейчас называется национальной идеей. И мы это видим в самых разных странах, где это единство все-таки существует, и один из таких маленьких примеров – это естественно Израиль, и огромный пример – это Китай (рядом с ним находится – с этой точки зрения) и Соединенные Штаты Америки. Есть ли сейчас примеры, вот сейчас вот прям резкого разделения, неединого общества в странах, которые все-таки существуют как некая стабильная единица? Да, есть. Скажем, огромная Индия – огромнейшая страна, где до сих пор существуют кастовые различия. Мы знаем, что такие вещи есть и в других странах и так далее. Но что самое существенное, как мне кажется, для России с этой точки зрения? Степан Степанович сказал, что здесь мы говорим о народах и говорим об обществе. Сейчас Россия – это разделенное общество и разделенные народы. Это очень опасно, это практически сейчас не регулируется никаким образом, и я не вижу никаких причин, чтобы это все каким-то образом обрело совсем другую форму. Вообще Россия была всегда страной разделенного общества. Существует очень много философских, исторических и прочих сочинений, которые основываются на концепции двух народов. В России два народа: дворяне и все остальные. Абсолютно разные: язык, разные представления, разный менталитет, разные упования на Запад, на Восток или на свою собственную напочвеническую (00:14:04) среду и так далее. Интеллигенты, о которых так очень хорошо было сказано, вот определение мне нравится, что это слой русских европейцев, которые ниже дворянства и выше народа, – абсолютно другая как бы извергнутая из того, то можно назвать единством общества России – такая вот часть людей, которые очень активно, кстати, занимались, это вот то, о чем сейчас Вардан Эрнестович говорил, неким позиционированием себя как самой главной, что ли, силы в обществе, ум, честь и совесть нашей эпохи (это потом партия стала, а так сначала так называемая интеллигенция об этом говорила и прочее). Разделенный народ – это были помещики и крестьяне, помещики и крепостные. Кстати, это существует и до сих пор такое отношение ко всему. 18 тысяч помещичьих усадеб было в России, из них сейчас в качестве музеев восстановлено 150 штук. 4 миллиона деревенских изб на севере, на юге было России, из них музеями стало 30. То есть соотношение – примерно в 10 тысяч меньше. Интерес вот к этой маленькой такой вот части общества, абсолютно не представлявшей тогда интересы общества, конечно, больше, чем интересы единого народа как такового. И это, кстати, показала еще и Первая Мировая война, когда в Москве, в Петербурге так же, как во всей Европе, ликование было: «Война! Война! Вот сейчас победные дела начнутся какие-то», – когда в Петербурге и в Москве стали избивать и убивать немцев, в нашем Волжском Поволжье, там, где немцы живут, ничего подобного не было, народ к ним относился совершенно нормально, потому что те немцы были частью народа. А потом что – мы тоже знаем: каждый третий дезертировал с фронта Первой Мировой войны, не понимал, разделился народ на тех, кто принимает эту войну: это офицеры, это генералитет некий, там поддержка некоторая была и народ как таковой. Разные народы – это вещь особо важная для России. Сейчас как никогда более видно, что русский народ наиболее обойденный вниманием правительства, конституции – там вообще про русских ничего нет и так далее, он вообще как бы и не народ. И на фоне этого ненарода, который составляет 80 с лишним процентов, единого нашего российского гражданского общества, просто российского общества, не гражданского даже, отдельно выделяются и все более укрепляются в качестве не единых, более того противопоставляющих себя этому единству народов, это народы Ингушетии и Чечни, это люди Татарстана, это башкиры, это тувинцы. Это совершенно удивительная вещь. В таком количестве и в таком разнообразии нет ни в одной стране мира противоречий с тем, что должно было быть единством как таковым. Да, Вардан Эрнестович совершенно правильно начал вот с этой частушки: «Народ и партия едины, только разное едим мы». Да, в то время действительно разное ели лидеры там партии, номенклатура так называемая, но различия-то эти были пустяковые и небольшие. И в Советском Союзе была предпринята единственная, опять же, в мире генеральная (и увенчавшаяся все-таки успехом, как я считаю) сборка советского народа в единое целое такое. Это отдельный сюжет совершенно. Может быть, мы когда-нибудь вернемся к нему, но вот то, что происходит сейчас, ясно, не может быть никоим образом реставрировано на тех началах, на которых создавался в свое время Советский Союз. Единство, вернусь к тому, что я с самого начала об этом говорил, может быть, самая главная, самая ответственная, самая, наверное, провокативная по отношению к нашему будущему категория. И было бы очень хорошо, чтобы те, кто сейчас управляет нашей страной, тот, кто считает себя элитой нашей страны, в какой-то степени разделили бы то, что мы сейчас об этом говорили. Спасибо.

Сулакшин Степан Степанович:
– Спасибо, Владимир Николаевич. Вот сегодня термин, который как во многих случаях ранее и в дальнейшем, я думаю, не просто термин из обихода, из разговора. Часто он употребляется, в общем-то, и интуитивно как-то всем понятно, что это такое, но он содержит в себе еще довольно глубокую теоретическую базу. И мне всегда кажется, что проникнуть в смысл можно тогда, когда проникаешь вот в эти основания, где лежат какие-то крупные понятийные вот такие блоки, определяющие смысловое пространство существования этого термина. Единство народа или общества – во-первых, это характеристика. Народ или общество чем-то и как-то характеризуются. Что такое характеризуются? Это описывается его качество: большое, маленькое, треугольное, зеленое, длинное, горячее и так далее. Здесь вот общество единое или народ единый, причем здесь возникает два аспекта: народ как пассивный объект, ну количество людей на территории государства, единый народ – например, все русские – единый? Единый. Или все здоровые – тоже единый. Но есть активный момент, а именно отражающий жизнедеятельность, проявление каждого человека, каждой группы и общества в целом в их жизни, в их общей жизни, в жизни государства, в жизни страны, и вот здесь уже возникают подходы к определению, что же понимать под единством народа. Даю его как всегда, а потом постараюсь обосновать и немножко раскрасить, для того чтобы оно не воспринималось как сухая такая казуистика. Итак, единство народа или общества – это ориентированность большинства населения страны на важнейшие ценности. Может ли быть какое-нибудь общество в принципе единым? Такой ответ догматический, рационально-математический – нет, потому что всегда найдется какой-нибудь один отличный от остальных и сказать, что оно абсолютно гомогенно, однородно, одинаково в показателях, показаниях деятельности, активности предпочтений, которые вербально или деятельностно обнаруживаются населением, людьми, группами, вот этой однородности не будет в принципе. Но нас волнует вопрос об однородности, о единстве с точки зрения последствий практических, политических управленческих, прогностических. Уже говорилось сегодня о том, что очень важно в политическом пространстве, в политологическом смысловом пространстве понятие «раскол», раскол общества, расколотое общество. Это состояние порождает конфликты (стенка на стенку), порождает гражданские войны, порождает нестабильность и понятно, что это очень важно. Но что есть раскол? В моем определении употребляется сопоставительная характеристика – большинство населения. Что такое большинство? 52 на 48, большинство населения голосами выбрало президента страны. Большинство. Но мы же понимаем, что это не то большинство, которое можно полагать как единство, целостность, цельность, сплоченность народа, исключающая вот это вот – стенка на стенку. 52 на 48 – это как раз стенка на стенку. В математике, которая отражает законы жизни и бытия, есть такой значок, вот две птички направо или налево, много больше, нечто много больше другого, большинство слева, меньшинство справа. Обычно полагается, что это неравенство должно быть достаточным, чтобы в вычислениях в определении главных тенденций развития маленьким вот этим математическим членом, меньшинством, можно было пренебречь. Это в математическом смысле. Пренебречь, чтобы выводы, прогнозы, построения были бы, тем не менее, достаточно точными, ухватывающими главные законы развития, пусть, социальных систем – примерно в 10 раз. В 10 раз – это 1 к 10, это 10% на 90 примерно тоже. Вот Вардан Эрнестович уже говорил, и это я поддерживаю, социология об этом говорит, что примерно 4-5% в нашем обществе сторонники радикально-либерального курса, который проводит в жизнь правящая политическая группировка. Можно ли говорить о расколотом обществе, когда 95% отвергают эту идеологию? Кстати сказать, победа «Единой России» на выборах после их реконструкции (результатов выборов) позволяет утверждать, что только около 7, может быть чуть туда, сюда, процентов от всего населения поддержали эту партию с этой идеологией, точнее с отсутствием этой идеологии. Итак, большинство или меньшинство определяется по отношению людей группы общества к важнейшим ценностям по их предпочтения. В данном случае вопрос был какой? Предпочтения могут быть относительно политического курса, относительно лидера политического или партии, которые олицетворяют этот курс, и это важнейшая вообще позиция, которая определяет стабильность или нестабильность, устойчивость развития или регрессивность развития страны, – отношение населения к власти. Так вот по нашим даже данным реальных апологетов политического курса и политической группировки – вот эти самые 3-5%, 7-9% категорически против, а остальная масса – она вот такая довольно сейчас спокойная, пока кризис еще клюнул. И это говорит о том, что никакого раскола в стране нет. Апелляция к нему в таком контексте: нельзя выдвигать единую государственную идеологию, потому что общество расколото, это его еще больше расколет, это есть провокация, для того чтобы сохранять консервативным образом сегодняшний статус-кво. Мне кажется, важнейшим является понимание, что в русском народе, в российском народе, в сообществе нашем многонациональном и многоконфессиональном есть исторически выработанные важнейшие ценности, которые позволяют видеть общество единым: это справедливость, это нравственность, где есть добро и зло, это труд, это отношение к жизни, к аборту, например, к семье, к любви. Вот не так много этих базовых ценностей, предпочтения к которым позволяют дать главную характеристику общества. Вот по этим важнейшим ценностям большинство населения едино или нет? Оно едино. Российское современное общество едино, и я уточню как политолог, оно едино в том, что отвергает и не принимает либерально-космополитическую, вороватую, неправдивую политику, которая проводится у нас в стране. И это очень тревожно, это очень опасно, потому что раскол не в обществе, а раскол между обществом и той группировкой, которая то ли узурпировала власть, то ли ее посадили смотрящими на эту власть, чтобы она выполняла интересы других стран и других народов, а не России, – и вот в этом большая тревога и опасность. А ответ на этот вызов простой: да что ж мешает, да почему ж нельзя шевельнуть двумя пальцами и привести в соответствие государственную политику и строительство страны в важнейших ценностных ориентирах тем представлениям, которые наше общество, наш народ делают и поддерживают единым? Что мешает? На мой взгляд, это будет достигнуто уже в обозримой перспективе, но не ими, не теми и не так, как это сейчас происходит. Итак, единство народа и общества – это ориентированность большинства населения страны на важнейшие ценности. Песчинки мои высыпались, время закончилось. В следующий раз предлагаем разобраться с тоже часто употребляемым термином в современном политическом словаре, таким как геополитика. Мы с вами увидим, что там тоже не все так просто, а иногда даже очень и лукаво, и непросто. Спасибо за внимание и до следующей встречи. Всего доброго.