История и современная геополитика

Хронологически демонтаж СССР начался, как известно, с историографической кампании. Ее начало было приурочено к семидесятилетней годовщине Октябрьской революции. За ревизией истории следовали соответствующие политические выводы. Ревизия прошлого шла в направлении от осуждения сталинизма к дезавуированию всего исторического опыта России. На первом этапе острие критики было направлено против сталинского и, отчасти, брежневского режима, на втором – советского периода в целом, на третьем – всей российской национальной истории. В итоге выносился историографический приговор об аномальности на мировом фоне цивилизационного опыта России.

Одним из вызовов времени является новое усиление информационно-идеологического давление на российское государство со стороны различных акторов мировой политики. Давление извне корреспондируется с выступлениями внутри России. История в данном случае используется в качестве одного из главных инструментов. Российское государство дезавуируется не прямым образом, что чревато дипломатическими коллизиями, а опосредовано – через дезавуирование ее прошлого.

Первой акторной нишей в этом «походе» выступает Запад. Ричард Пайпс является в данном случае столь же знаковой фигурой в истории, сколько Збигнев Бжезинский в политологии. Проводится линия обоснования аномальности не только опыта СССР, но всей исторической России.

Вторая акторная ниша соотносится с постсоветским пространством. Заявляется тема геноцида, осуществляемого будто бы в отношении народов соответствующих стран в период их пребывания в составе российского (советского) государства. Через дезавуирование России достигается утверждение легитимности собственного национально-государственного существования. Историческая схема выстраивается следующим образом: 1. существование в прошлом великого национального государства той или иной титульной нацией; 2. ее гибель и лишение суверенитета в результате агрессии России; 3. возрождение национального государства и культуры через освобождение от российской власти.

Третья акторная ниша — внутренняя. Позиция критики российского исторического опыта основывается в данном случае на противопоставлении индивидуальных и групповых интересов интересам государства. С одной стороны, это либеральный подход, оперирующий положением о подавлении государством в российской истории отдельных личностей. С другой, подход о подавлении Россией стремления отдельных народов к национальному суверенитету. Закладывается искусственно принцип антагонизма между государством и человеком. Оппонируя этому подходу, необходимо проводить разъяснение природы государства, как социальной оболочки, агрегирующей интересы отдельных людей и групп граждан.

Россия исторически выступала под разными идеологическими маркерами. В двадцатом столетии ее позиционирование связывалось с идеологией коммунизма. Реально выстроенная система жизнеустройства имела мало общего с моделью коммунистического общества в изложении К. Маркса. Во многих своих чертах она репродуцировала традиционные для России цивилизационно-ценностные накопления. С этой точки зрения осуждение реального, исторически воплощенного коммунизма, было адресовано не столько против марксова учения (на теории К. Маркса по сей день выстраивается идеологическая платформа европейской социал-демократии), сколько против России.

История, как неоднократно указывалось мыслителями в разные времена, представляет связь с настоящим и дает определенную проекцию в будущее. Через историю легитимизируется настоящее: либо оно признается легитимным, либо, при другой интерпретации истории, нелегитимным. Если оно признается нелегитимным, возникает вопрос о ревизии настоящего. Нелегитимным оно может оказаться в случае доказательства факта исторического преступления, узурпации, неправды. О чем идет речь? Если Советский Союз и весь советский проект был нелигитимным, значит, Россия в той геополитической роли, с теми частично сохраненными с советских времен позициями должна от этих позиций отступить. Вопрос, по сути дела, в свете современных геополитических вызовов об этом. Идет ревизия мироустройства сложившегося по итогам Второй мировой войны. Соответственно с этой ревизией и история двадцатого века должна быть переписана.

В этом ракурсе следует оценивать развернувшиеся в 2000-е годы с новой силой кампании по организации публичного суда над коммунизмом. С предложение провести осуждение от лица международного сообщества тоталитарных режимов выступил еще в 2003 году нидерландский депутат в ПАСЕ, ставший впоследствии ее председателем Рене ван дер Линден. В отличие от послевоенных решений, осуждавших фашизм, предлагалось осудить тоталитаризм. Цель изменения формулировки, очевидно, состояла только в одном – включение в число осуждаемых наряду с фашизмом еще и коммунизма. В 2005 году представитель от Швеции представил в политкомиссию ПАСЕ доклад «Необходимость осуждения международным сообществом преступлений коммунизма». Автором проводилась мысль о восстановлении исторической справедливости через проведение нового «Нюрнбергского процесса. В ходе жарких дебатов название доклада было смягчено — «О необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов». В 2006 г. предлагаемая докладом резолюция была принята решением ПАСЕ. Компромисс с первоначально протестовавшими российскими представителями был, как считается, достигнут принятием дополнительных резолюций по режиму Франко и о недопустимости возрождения нацизма. Никакой значимой уступки со стороны Европы здесь, естественно, не было. То что в круг осуждаемых включался еще и испанский фашизм, не отменяло самого определения преступным советского режима. Подчеркивалось, что преступления, совершенные СССР, превосходили преступления других коммунистических государств. Разграничение отдельных периодов советской при этом не проводилось. Получалось, что режим, установленный в СССР, был преступен по своей сути.

Очевидной демонстрацией недружелюбия в отношении России явилось принятие в 2009 году Резолюции парламентской ассамблеи ОБСЕ «О воссоединении разделённой Европы: Поощрение прав человека и гражданских свобод в регионе ОБСЕ в XXI веке». В ней сталинский режим в СССР приравнивался к нацистскому в Германии. Но нацизм, как известно, был осужден как человеконенавистническая доктрина и запрещен консолидированным решением мирового сообщества. Из приравнивая к нацизму сталинизма следовало, что и сталинизм должен быть осужден соответствующим образом. Развитие этой логики означало бы далее постановку вопроса о легитимности, с точки зрения международного права, действенных по сей день установлений, связываемых со сталинской политики. К таким установлениям может, например, быть отнесен статус России как постоянного члена Совета Безопасности ООН, или принадлежность РФ Калининградской области (Восточной Пруссии). Резолюция предлагала установить 23 августа, дату подписания пакта Молотова – Риббентропа, в качестве дня памяти жертв нацизма и сталинизма. По сути, на СССР возлагалась равная с национал-социалистской Германией ответственность за развязывание Второй мировой войны. Жертвами сталинских репрессий были, как известно, в основном советские граждане. Однако установление дня памяти жертв сталинизма 23 августа переводило претензии из разряда внутренних, к разряду международных. В Резолюции говорилось о двух тоталитарных режимах, сложившихся в Европе в двадцатом столетии – сталинском и нацистском. Сталинизму, равно как и нацизму, предъявлялись претензии в геноциде, нарушение прав и свобод человека, военных преступлениях, преступлениях против человечества. Парадоксальным образом, советский народ – носитель ореола народа — освободителя, был обвинен в распространении тоталитаризма, осуществлении политики геноцида.

Регулярно различного рода обвинительные декларации в отношении исторического, главным образом – советского, прошлого России принимаются различными группировками общественности европейских стран. Особая инициирующая роль принадлежит в данном случае политическим и общественным деятелям, представляющим страны Восточной Европы. Одним из таких документов стала, например, принятая в 2008 году Пражская декларация о европейской совести и коммунизме. Под ней подписались известные политики, бывшие политические заключенные и историки. Документ формулировал призыв к осуждению коммунистических преступлений. Само наименование декларации задавало императив осуждения коммунизма как проявления совести со стороны европейских народов. Соответственно, в наличие совести сторонникам коммунистической идеи априори отказывалось.

Прошло два года, и в 2010 г в Праге был принят новый документ сходного содержания Декларация о преступлениях коммунизма. Декларация была принята в ходе представительной международной конференции, проводимой под патронажем Чешской республики. В круг подписантов входили как представители общественности, так и официальные лица европейских государств. Настойчивость в критических обращениях с осуждением советского прошлого политиков восточноевропейских государств объяснима. Для них критика коммунизма и СССР является своеобразным пропуском в политический истэблишмент Европы.
В традиционном арсенале использования истории в качестве инструмента борьбы идеологий – установление исторических памятных дат и исторических мемориалов. Этот инструмент активно используется в настоящее время против России. Так, в 2007 году в Вашингтоне в присутствии президента США был открыт Памятник жертвам коммунизма. Замысел создания мемориала объяснялся задачей «увековечить память более ста миллионов жертв коммунизма, славу тех, кто успешно противостоял коммунистической тирании, рассказать нынешним и будущим поколениям о преступлениях коммунизма против человечества, и отблагодарить тех, кто помог выиграть Холодную войну». Каков расчет лежал в утверждении о более чем ста миллионов жертв коммунизма, как и то, что следует понимать под жертвой идеологии, не пояснялось. Дж. Буш во время открытия памятника произнес речь в духе риторики «холодной войны»: «Общее число жертв во имя коммунистической идеи ошеломляет. Оно столь велико, что точный подсчёт невозможен. По некоторым оценкам, коммунизм унёс жизни десятков миллионов людей в Китае и Советском Союзе, миллионов людей в Северной Корее, Камбодже, Африке, Афганистане, Вьетнаме, Восточной Европе и других частях земного шара. За этими цифрами стоят судьбы людей, со своими семьями и мечтами, чьи жизни были прерваны теми, кто стремился к тоталитарной власти. Некоторые из них хорошо известны. Среди них шведский дипломат Рауль Валленберг, который спас от нацистов сто тысяч евреев, но был арестован по приказу Сталина и брошен в Москве в тюрьму на Лубянке, где бесследно исчез. Среди них польский священник Ежи Попелушко, который скрывал в своей церкви активистов «Солидарности» и был похищен, избит и утоплен тайной полицией. Смерти этих людей часто вспоминают — и за ними стоят ещё миллионы неизвестных, убитых жестокой рукой коммунизма. Среди них невинные украинцы, уморенные голодом во время сталинского великого голода, русские, убитые во время сталинских репрессий, литовцы, латыши и эстонцы, погруженные на повозки для скота и депортированные в арктические лагеря смерти советского коммунизма. Среди них китайцы, убитые в годы Большого скачка и Культурной революции, камбоджийцы, погибшие от репрессий режима Пол Пота, граждане Восточной Германии, застреленные при попытке перебраться через Берлинскую стену в стремлении к свободе, поляки, расстрелянные в Катынском лесу, эфиопы, перерезанные во время красного террора, индейцы мискито, убитые сандинистской диктатурой Никарагуа, и беженцы с Кубы, утонувшие, пытаясь бежать от тирании. Мы никогда не узнаем имён всех, кто погиб, но в этом священном месте неизвестные жертвы коммунизма будут освящены для истории, и их всегда будут помнить».

Участие президента в такого рода мероприятиях, тем более, произнесенная эмоционально насыщенная речь – это индикатор наличия соответствующей государственной политики. Государственная историческая политика США, по меньшей мере, существует. По отношению к российской истории в ней взят курс на создание мифа об имманентной империалистичности и автократичности России.

Должна ли Россия давать адекватный ответ на информационные атаки на ее прошлое? Очевидно, должна. Тем более, что непосредственное участие в дезавуирование российской истории принимают первые официальные лица западных государств, включая президента США. Ответом на памятник жертвам коммунизма могло бы стать, например, установление мемориала, посвященного жертвам колониализма в мире. В этой же связи возможно сформулировать вопрос о проведении соответствующих дней памяти.

Многие созданные на Западе исследовательские исторические центры не просто выражают в своем названии дисциплинарную нишу, но и определенный исторический концепт. Особо широкое распространение такого рода центры получили в странах Восточной Европы. Как правило, они акцентированы на задачах «расследования преступлений коммунистического прошлого». В Польше был учрежден «Институт национальной памяти – Комиссия по расследованию преступлений против польского народа», в Чехии – «Бюро по документации и расследованию преступлений коммунизма» и «Институт по изучению тоталитарных режимов», , в Румынии – «Институт по расследованию коммунистических преступлений». Перед созданным по инициативе В.А. Ющенко Украинским институтом национальной памяти была поставлена задача «развертывания мероприятий, направленных на консолидацию и рост государствообразующего патриотизма народа Украины». Первый руководитель Института И.Р. Юхновский объяснял целевые ориентиры деятельности возглавляемой им организации следующим образом: «Необходимо, чтобы в современном украинском обществе были искоренены рудименты советско-русской и польской пропаганды, уничтожены существующие негативные стереотипы относительно личности Бандеры и возглавляемого им движения. Это возможно осуществить только умелой просветительской и контрпропагандистской акцией, которая не может быть ограничена во времени, а должна быть перманентной, до полного изменения общественного сознания». В Российской Федерации институтов определенной идейной направленности по изучению истории в статусе государственных учреждений, как известно, не существует.

Новым идеологическим брендом постсоветских государств Восточной Европы являются музеи оккупации. Они существуют в настоящее время почти в каждой из восточноевропейских стран и включены, как правило, в перечень главных культурно-исторических достопримечательностей. Музеи оккупации учреждались в следующей хронологической последовательности: 1992 г. в Вильнюсе, 1993 г. — в Риге, 2001 г. – в Праге, 2002 г. – в Будапеште, 2003 г. – в Талине, 2006 г. – в Тбилиси, 2007 г. – в Киеве, 2010 г. – в Кишиневе.

Борьба против советского и шире – российского прошлого получила в ряде стран даже законодательное оформление. По сей день не отменено действие принятого в 1959 г. «Закона о порабощенных нациях» Согласно ему, в порабощенном состоянии пребывают находящиеся в составе России территории Идель-Урала и Казакии. Само определение указанных этнообразований – историографический абсурд. Ни Идель-Урала, ни Казакии никогда исторически не существовало. Не существовало и соответствующих этносов. И уральцы, и казаки, как известно, это этнические русские. Но миф легитимизирован. Ежегодно с большим пафосом в США проводится неделя порабощенных наций, антироссийская тема в которой прослеживается достаточно очевидно.

Ряд принятых законов в странах Восточной Европы объединяются понятием «законы декоммунизации». Так, в 1991 году в Чехии был принят «Закон о незаконности коммунистического режима». «Закон о коммунистических преступлениях действует в Польше. Болгария даже принимала закон о декоммунизации науки и образования. Он запрещал занимать руководящие посты в научных учреждениях и вузах бывшим преподавателям коммунистической идеологии и активистам Компартии. В Венгрии в 2010 году национальный парламент приравнял преступления советского режима к холокосту. За их отрицание предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет. Законодательно запрещено использование советской символики в Латвии, Венгрии, Чехии, Эстонии, Литве, Польше, Грузии, Молдавии. В последней запрет отменен, как противоречащий Конституции. На Украине запреты на использование коммунистических символов имели региональный характер.

Чем могла бы ответить Россия в законодательном плане? Наиболее очевидный ответ, это установление норм, вводящих ответственность за проявления россиефобии, включая россиефобские оценки, экстраполируемые в прошлое. Действующего законодательства в данном случае не достаточно. Речь не о русофобии, как проявлению ненависти к русскому народу, а именно о россиефобии. Если механизмы законодательного пресечения разжигания ненависти на национальной и расовой почве существуют, то на почве вражды к стране, ее традициям, цивилизационно-ценностным накоплениям и жизненным укладам до настоящего времени отсутствуют. В рамках закона «О противодействии экстремистской деятельности» соответствующие вызовы, связанные с дезавуированием российской истории, решены, естественно, быть не могут.

Лидер советской исторической школы 1920-х – первой половины 1930-х гг. М.Н. Покровский писал в свое время об истории, как о политике, опрокинутой в прошлое. Этот тезис был подвергнут в дальнейшем жесткой критике. Действительно, прямой экстраполяции современной политической борьбы на содержание излагаемого исторического материала нет. Если бы такая экстраполяция имела место, то налицо была та самая фальсификация истории, с которой вменялось вести борьбу соответствующей комиссии. Но бесспорно и то, что определенные преломления политических позиций в выборе исторических объяснительных моделей существуют. Можно говорить, с другой стороны, и об обратном эффекте: наличие компоненты взгляда на прошлое в выстраивание политической платформы.

Ввиду такой взаимосвязи, победить противников в современной политике означает не в последнюю очередь осудить связываемое с ним течение в истории. Это достигается через осуждение исторических предшественников (предтеч). Такой прием обвинений через дезавуирование исторических предтеч был использован, в частности, в борьбе против КПРФ. Отсюда высокую популярность вызывают публичные мероприятия, проводимые в формате судов истории. В разных странах мира проводятся такого рода телевизионные шоу. Однако имеются прецеденты проведения на основе материалов истории реальных судебных процессов.

Согласно международному праву, не имеют срока исторической давности преступления, совершенные против человечества. Ключевым понятием в раскрытии сущности таких преступлений является «геноцид». Оно было введено в широкий оборот благодаря многолетним усилиям польского юриста Рафаэля Лемкина. Основополагающим примером геноцида им рассматривалось массовое истребление армян в Османской империи в 1915 году. Наиболее разработанной и практически примененной в юридическом отношении стала в тематике геноцида сюжетная линия «холокоста». Генеральная ассамблея ООН специальными резолюциями 2005 и 2007 годов установила осуждение отрицания «холокоста» (включая частичное отрицание) в качестве исторического факта. В ряде стран мира (преимущественно западных) публичное отрицание «холокоста» определяется как противоправное действие.

Учитывая однозначность неприятия геноцида на уровне мирового сообщества, определенные политические силы активно спекулируют сегодня на этом понятии. Под маркер геноцида пытаются подвести различные исторические прецеденты насилия. А поскольку насилие было исторически всегда, то простор для соответствующих инсинуаций в истории открывается весьма широкий. Резонансный характер имели вынесенные на судебный уровень обвинения в геноциде президента Югославии Слободана Милошевича и генерального секретаря ЦК КПК Цзян Цзэминя (он был обвинен судами нескольких государств в геноциде против религиозного течения фалуньгун).

Обвинения в геноциде адресуются и в адрес России. Предпринимаются попытки обоснования геноцида едва ли не каждого народа бывшего СССР. Репрессии, действительно, обрушивались на представителей различных этнических групп Российской империи и СССР. Но было ли это геноцидом? Под геноцидом принятая в 1948 г. ООН Конвенция трактует действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую. Такие задачи ни в Российской империи, ни в СССР никогда не ставились. Под репрессии подпадали люди всех национальностей, включая русских. Наибольший политический резонанс вызвала кампания по представлению голода 1932-1933 г. на Украине («голодомора») в качестве политики геноцида, направленной против украинцев. Еще в 1985 г. администрацией Р. Рейгана была санкционирована деятельность Комиссии США по голоду на Украине. Через три года работы Комиссия доложила Конгрессу о полученных результатов. Одним из предъявленных положений состояло в том, что «Иосиф Сталин и его окружение совершили геноцид в отношении этнических украинцев». Фальсификация была столь очевидна, что ее признали даже сами американские историки. Руководитель Комиссии Джеймс Мейс подвергся в научных кругах США негласному бойкоту.

Но политическая кампания набирала обороты. «Голодомор» был официально определен как акт геноцида целой группой государств мира (в хронологическом порядке): США, Эстонией, Австралией, Украиной, Канадой, Венгрией, Италией, Ватиканом, Литвой, Грузией, Польшей, Перу, Бразилией, Парагваем, Эквадором, Колумбией, Мексикой, Латвией, Европейским Союзом. Кроме того еще в ряде стран Запада соответствующие определения давались на региональном уровне. Фигурантами проходившего в 2009-2010 гг. на Украине судебного процесса выступали Сталин (Джугашвили), Молотов (Скрябин), Каганович, Постышев, Косиор, Чубарь и Хатаевич. Суд признал, что предпринятые ими действия имели характер геноцида. Показательно, что судебный процесс на состоялся уже после того как вывод о геноциде уже был официально сформулирован и на Украине, и в других государствах. Но вот, власть на Украине поменялась, и новый президент В.Ф. Янукович заявил, что массовый голод 1932-1933 гг. геноцидом украинцев не являлся.

Конечно, со стороны властей на эмоциональном уровне возникает желание дать ответ на происходящее очернительство советского прошлого. Но эмоции не подкреплены пока системной позицией. Отсутствует собственная россиецентричная концепция исторического процесса. По сути дела, нужна новая историософия. Ее нет, и задачи ее выдвижения академической наукой не ставятся. Историософские темы отсутствуют в утвержденных НИР академических институтов. Историософии нет среди номинированных ВАК в рамках исторических специальностей областей исследования. Она вообще выведена за скобки науки.