О природе россиефобии

Как будто применительно к нашему времени адресовалась высказанная когда-то Иваном Ильиным оценка: «Европе не нужна правда о России, ей нужна удобная о ней неправда. Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы «цивилизовать ее по-своему»; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; реакционная – чтобы оправдать для нее революцию и требовать для нее республики; религиозно — разлагающаяся – чтобы вломиться в нее с пропагандой реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная – чтобы претендовать на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные торговые договоры и концессии». Все сказанное русским философом об отношении к России Европы может быть применено и к Западу в целом. Россиефобия являлась исторически устойчивым основанием формируемого западной пропагандой образа России. Конечно, среди европейских и американских мыслителей часто обнаруживались и русофильски ориентированные фигуры, такие как В. Шубарт. Но доминирующим на Западе всегда было именно течение, продуцирующее фобии в отношении российской цивилизации. Ведущими мотивами антироссийской пропаганды являлись идеологемы о варварстве, рабстве, империалистичности русского народа. Проводилась мысль о врожденности этих качеств, принципиальной неперестраиваемости России. И.А. Ильин подчеркивал в своих рассуждениях, что Запад вел борьбу не против самодержавия, или коммунизма, а против самой России. Не тоже ли самое обнаруживается и сегодня? За критикой «режима» латентно проявляется основной адресат, против которого ведется борьба – сама Россия. Чем же определялась западная враждебность в отношении России? Именно Россия исторически являлась главным препятствием на пути мировой глобализационной экспансии Запада, реализации западного проекта. Отсюда – устойчивое стремление устранения этого препятствия. Отсюда же развитие комплекса россиефобии, ввиду обнаруживаемой невозможности данное препятствие устранить. Актуальным вызовом является усиление россиефобского дискурса на современном историческом этапе. Многими экспертами констатируется новое издание «холодной войны». Существенно ужесточается риторика в отношении России западного политического истэблишмента. Митт Ромни сформулировал публично то, что другими ведущими фигурантами американской политики сегодня не произносится, но с очевидностью осознается: Россия геополитический противник США № 1. В политологическом анализе Запада доминирующее положение получила после слабого оппонирования точка зрения, представляемая З. Бжезинским, о «русском имманентизме». Согласно этим представлениям, Россия при любых режимах будет воспроизводить парадигму империализма и автократии, а потому в любом случае, при любой идеологической вывеске представлять угрозу для «цивилизованного мира». Ни Россия, ни русский народ не модернизируемы (не годны для демократии и модернизации). Отсюда стратегическая установка – форсирование сценария российского геополитического уничтожения. Одновременно в контексте избирательных кампаний 2011-2012 гг. происходит резкое обострение обвинительной риторики в отношении народа со стороны оппозиции. Очевидным становится раскол элиты и народного большинства. Выдвигаются маркеры, дифференцирующие общество на «креативный класс» и «быдло». Концепт «быдловизации» представляет собой одну из исторических модификаций россиефобии и требует соответствующего рассмотрения. Усиление россиефобского дискурса как за рубежом, так и внутри России представляет собой реакцию на вызреваемый проект российского национального возрождения. В настоящее время все более очевидным становится запрос выхода из положения фактического западного протектората. Фактически это означало бы ревизию итогов «холодной войны». Запад, также как и группы лиц, связываемых с западной гегемонией внутри России, естественно, должны будут сделать все, чтобы этого не допустить. Если Россия не отступит в своих намерениях, то очевидно, будет переход к фазам более жесткого противостояния и еще большему усилению россиефобского контента информационных потоков. Феномен «фобий» фиксируется на уровне массового сознания народов с древнейших периодов истории человечества. Этот феномен исследовался в науке в двух основных направлениях. Первым направлением был реконструирующий анализ фобий с точки зрения кризисных патологий восприятия «чужого». Через рассмотрение дихотомии «мы» — «они» реконструировались фобийные установки жизни традиционного общества. Исследовался в этом плане, прежде всего, генезис этнических мифов. В связи с открытием сферы коллективного бессознательного в актуальную повестку был включен вопрос исследования этнических страхов и этнических комплексов. Фобия интерпретировалась как сублимация комплекса. А отсюда, следовала задача выработки рецептуры этнической психотерапии («прививка от антисемитизма», «уроки холокоста» и т.п.). Обращалось внимание, что особой актуализации фобийные установки приобретали в периоды трансформаций, ломки традиционных ценностных систем координат. Эта ломка коннотировала с образом «чужого», разрушителя традиции. Было, в частности, подмечено, что апогей инквизиции и кампании «охоты на ведьм» приходится не на период раннего средневековья, а эпоху Возрождения. Данное направление интерпретации, заостренное на еврейской проблематике (антисемитизм), не давало ключа понимания к объяснению природы фобий в отношении русских. Другим направлением изучения феномена фобий стала реконструкция механизмов формирования образа врага посредством средств пропаганды. Чаще всего речь шла о пропаганде периода войны, или предвоенных лет. Если первое направление связывало генезис фобий со сферой коллективного бессознательного, массовой психологией, то второе обнаруживало в них рациональные интересы противоборствующих сторон конфликта. Фобии во второй версии генерировались элитами как концепт, а уже затем транслировались в массы, воздействуя на них как на уровне рациональном, так и эмоционально-психологическом. Но есть и третья составляющая в генезисе фобий, находившаяся пока фактически вне поля изучения. Речь идет о фобиях в социокультурном и шире – цивилизационном проектировании. Такого рода фобии продуцируются как результат столкновения исторических проектов, в хантингтоновской терминологии – конфликта цивилизаций. Когда для реализации одного исторического проекта возникает препятствие в виде другого проекта, то по отношению к этой «помехе» формулируются различного рода дезавуирующие ее маркеры. Главная задача такого дезавуирования – лишить противоположную сторону ее внутренней правды. Развитие фобий этого типа может занимать не одно столетие. Именно такой тип фобий, согласно нашей гипотезе, и составляет ядро феномена россиефобии. Вместо традиционного понятия русофобия нами используется понятие россиефобия. Для внешнего мира различий в звучании «русский» и «российский» нет. Слово «Russian» относится в английском языке к обоим идентификаторам. В России это разграничение существует. Причем, его содержание исторически изменялось. Сегодня этноним русский выступает в качестве этнического идентификатора, тогда как российский – общегражданского. До революции было иначе: слово русский указывало и на этничность, и, одновременно, на цивилизационную принадлежность. Безусловно, русофобия является ядром россиефобии. Однако русофобией она не исчерпывается. Объектом фобийных реакций являлся не только русский народ, но вся историческая Россия, ее жизненный уклад, ценностные накопления. Одной из информационно резонирующих идеологем являлся, в частности, тезис об «азиатскости» России. В фокусе фобий оказывались в данном случае народы Средней Азии, противопоставляемые европейским славянским народам. Латентно россиефобская компонента обнаруживается и в преподносимой в качестве прорусской позиция «кавказофобии». В действительности, традиционная модель идентичности в России предполагала двухуровневую идентификацию каквказских, как и других российских народов – локальную – этническую и русскую – цивилизационную. Исторически значимым этапом в развитии россиефобии являлась советофобия, связываемая с русской темой, но ей не исчерпываемая. Феномена россиефобии представал исторически в различных идеологических обертках. В качестве такого рода его идеологического представления выступали: — католическое учение о православных схизматиках; — эсхатологический концепт о России как воплощенном мировом зле, о русском происхождении антихриста; — просветительская доктрина, дифференцирующая человечество по принадлежности народов к стадиям дикости, варварства и и цивилизации, при утверждении имманентности варварской парадигмы России; — расистские версии негативизации образа России (русский как «унтерменш»); — теория цивилизационной отсталости России, продуцирующий культурные пороки русского человека (лень, патернализм, боязнь ответственности); — концепты об имманентной недемократичности российского государства, типичности для России деспотической модели власти; — представление о социальных отношениях в России как отношениях раб – господин, а соответственно, о вотчинной природе российской власти и рабской ментальности русского народа; — взгляд об устойчивой ориентированности России, во всех ее исторических проявлениях, на реализацию внешнеполитической доктрины мирового господства, а соответственно, о врожденном русском империализме и др. Наряду с россиефобским, в мире существует и россиефильское направление. Конечно, современный облик либеральной космополитической Российской Федерации мало привлекателен. Однако существует и принципиально иное отношение к ней. Это различие выявляется при расчете разности позитивных и негативных ответов респондентов об их отношении к России. В странах «золотого миллиарда» доминирует резко негативное восприятие. Напротив, в странах «мировой периферии» имидж России преимущественно позитивный. Этот позитив реминисцентный. Он основывается, прежде всего, на воспоминании о роли, которую играл Советский Союз в преодоления отсталости стран «третьего мира». Особенно остро диссонанс в восприятии России обнаруживается при сопоставлении отношения к ней в странах Африки и Западной Европы. Наличие советского альтернативного проекта давало африканским народам надежду на преодоление неравенства, на ликвидацию системы социального превосходства бывших белых колонизаторов. Напротив, для представителей западной элиты его выдвижение представляло угрозу утраты особого преференционного статуса в мире. В этом и следует, очевидно, искать основания полярных оценок России. Помимо внешней россиефобии, существовала и внутренняя россиефобия. Подход к объяснению данного феномена — теория «малого народа» был предложен Огюстеном Кошеном. Он сформулировал свою теорию «малого народа» на материалах Французской революции. Под малым народом он понимал круг столичной богемы, мировоззренчески сформировавшийся в различных ложах, академиях, клубах, идейно и аксиологически противостоящий «Большому народу» — нации. Для представителей этого объединения был характерен взгляд на национальную историю как непрерывную дикость и тиранию (различные «Генриады» и «Орлеанские девственницы»). Присущим стремлением было разорвать связь с исторической традицией, начиная от переименования городов и заканчивая изменением календаря. Все разумное предполагалось заимствовать извне, в данном случае из Англии, включая британский парламентский строй (как программное произведение воспринимались «Философские письма» Вольтера. Космополитические общественные слои (в русском варианте интеллигенция) сыграли решающую, универсальную роль при разрушении традиционных институтов. Английской вариацией «малого народа» считаются пуританские общины эпохи революции XVII в. Аналогичным явлением в Германии 30-40х гг. XIX в. стало левое гегельянство. Все немецкое, именуемое «тевтонством» или «пруссачеством», расценивалось как ретроградство. Зато преклонение вызывало все идущее из Франции. Широкое распространение получил термин «профранцузский антипатриотизм». Свой «малый народ», противостоящий ценностно «большому народу» был и в России. Идеалы равенства и коллективизма в России на уровне элит разделяли далеко не все. Характерная для Запада идея антропологического неравенства нашла своих адептов и в российском обществе. Возник круг лиц, самопозиционирующихся в качестве интеллектуальной элиты России («критически мыслящих личностей», «креативного класса»). Они стремятся выступать от имени народа и во имя народа. Но речь, как правило, идет не о реальном народе, а о некоей идеальной по их представлениям общности граждан, «демосе». Реальный же народ – мужиков они презирали, считали тёмной невежественной массой, награждали самыми уничижительными характеристиками – «чернь», «рабы». Декабристы, представлявшие сакральную героику для всего освободительного движения, предпочитали не раскрывать перед народом своих истинных замыслов. Солдаты выводились на Сенатскую площадь под лозунгом – «за Константина», но вовсе не за республику. Полагалось, что народ не поймёт в силу невежественности и не сможет по достоинству оценить светлые идеалы «лучших сынов Отечества». Две тезы, при их различном литературном оформлении, определяли сознание «малого народа»: «Россия — страна рабов» и «Россия — страна дураков». Это каким-то странным образом сочеталось с декларациями о народолюбии. Но под народом понималась не подлинная русская нация, а некая абстрактная, произвольно сконструированная категория демоса. Весьма точную характеристику квазинародной сущности воззрений «малого народа» представил харбинский историк В.Ф. Иванов: «Интеллигенция любила не подлинный народ, а воображаемый, именно такой, каким он должен был быть с точки зрения ее идеала. Она любила революционно или социалистически настроенный народ, но она не любила и даже презирала настоящий, реальный народ, верующий, повинующийся и консервативный. Между интеллигенцией и народом лежала пропасть глубокого взаимного непонимания. Никакой духовной и нравственной связи между ними не существовало, так как интеллигенция отрицала все духовные основы жизни народа. Передовую интеллигенцию с народом временно могло связать только преступление. Интеллигенция не только порвала с национальными идеалами, но она неуклонно шельмовала их в глазах народа, старалась вытравить их из народной души. Все наше великое прошлое подвергалось поруганию и осмеянию». «Малый народ» в России формировался как западная субкультура. Петровская вестернизация элиты (раскол с народом) и екатерининское освобождение ее от государственной службы (раскол с государством) стали истоками положения, определяемого П.Б. Струве как «отщепенство». А.С. Пушкин в строфах незавершенного стихотворения так сфокусировал менталитет этой группировки: «Ты просвещением свой разум осветил, Ты правды чистый свет увидел, И нежно чуждые народы полюбил, И мудро свой возненавидел». Ф.М. Достоевский описал тот же стиль мышления посредством феномена смердяковщины. Цель интеллигенции он видел в том, чтобы заставить русского забыть о своей истории, а всего того, что было прежде стыдиться всю жизнь. К заблуждению на счет аксиологии рассматриваемой группировки элиты может привести принятие соответствующим течением оппозиционного движения самоидентификатора «народничество». Сближения с народом ему как раз достигнуть и не удалось. Закончилась полным провалом массовая акция «хождения в народ». Её апогей, как известно, пришелся на 1874 г. Мужики расправлялись с агитаторами и сдавали их полиции. Народ обнаружил верность самодержавию и православию. Вывод из фиаско «хождения…» был сделан в утверждении представления о «некачественности мужика». Апеллируя формально к демократии, значительная часть оппозиционного движения встала на позиции элитаризма. Н. Михайловский утверждал, что движущей силой прогресса выступают не народные массы, а «критически мыслящие личности». Личности, не мыслящие критически по отношению к существующей модели государственности, соответственно зачислялись в разряд обскурантов. На основе констатации бесперспективности вовлечения народа в революцию формируется бланкистское (заговорщическое) направление. Презрение элит к мужику – онтологическому монархисту только возрастает. Главная претензия – неспособность его воспринять тонкие душевные порывы лучших людей России. Доминанта данного настроения в элитаристской среде нашла, в частности, отражение в фрагменте поэмы Е. Евтушенко «Казанский университет»: «Наив… Ни сегодня, ни в будущем не может народной быть власть. Народ — это быдло, Петр Францевич, и если порою народ ярмом недовольно потряхивает, то вовсе не в жажде свобод. Ему бы — корма образцовые, ему бы — почище хлева… Свобода нужна образованному, неграмотному – жратва». Вернемся к вопросу о степени константности западной россиефобии. Если она, действительно, константа, то чудовищной ошибкой будет выглядеть реализуемый вплоть до недавнего времени проект интеграции России в Европу. Ниже приводится подборка высказываний видных представителей западной общественной мысли («властителей дум») в отношении России и русского народа, свидетельствующие об устойчивости россиефобской идеологии на Западе. XVII век Эдо Нойхуз «Со Шведами, в Финских областях, соседствуют Руссы Московиты, чья империя отсель простирается до Каспийского моря. Это племя рождено в рабстве, привыкло к ярму и не переносит свободы. Государя своего они почитают как Божество, посланное с неба, и отдают ему во власть свою жизнь и имущество; если он прикажет, они немедленно и добровольно готовы погибнуть. Они настолько неотесанны, что не могут подписать свое имя. Во всем громаднейшем Царстве нет ни одной Гимназии, где бы юность могла изучать науки. Однако, по приказу Государя, никому не позволено путешествовать за границу, дабы головы, задавленные варварским невежеством, не увлеклись духом свободы и не устремились бы к лучшей жизни». Готфрид Лейбниц «московиты хуже варваров», «открыть русским ворота, сдав Польшу, последний оплот Европы против варваров, было бы преступлением» XVIII век Шарль Монтескье «Народ там состоит из одних рабов» «Такая обширная империя, как Россия, погибла бы, если бы в ней была устроена другая форма правления, кроме деспотической» Вольтер «Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских как и сами они властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел и не разумея пользы оных. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая во глубине своего невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами» Франческо Локателли «Я возвращаюсь из другого мира… Русские – это другой тип людей, они коренным образом отличаются от европейцев. Более того, они хуже татар, которых ныне угнетают. Их происхождение неизвестно, сами они своей древностью не интересуются. По-видимому, они являются потомками скифских рабов, восставших когда-то против хозяев и укрывшихся затем в северных лесах. Татары – потомки скифов, а русские – потомки их подлых рабов. Рабство и невежество – их вечный удел». Жан Шапп дОтрош «Петр I кажется создателем новой нации, но нет никакой перемены в устройстве правительства; нация все время находится в рабстве, и он еще сильнее затягивает узы рабства». Габриэль Мабли «У них (русских) не было ни нравственных устоев, ни законов, ни трудолюбия, ни даже желания лучшей участи – страх и невежество сковали их умы» Жан Жак Руссо «Русские никогда не станут истинно цивилизованной нацией…» XIX век Редьярд Киплинг « Русский … он является этнической аномалией, с которой трудно иметь дело». Жюль Мишле «скотов-варваров, недостойных общения с европейскими народами» «У чистокровных русских взгляд ящерицы, и интеллектуально они имеют мало общего с европейцами» «Я видел в дикой природе монстров, огромных тропических пауков, чёрных, с длинными волосатыми лапами. Я видел ужасных осьминогов… видел их хоботцы и щупальца, что тянутся к вам, трепеща. Но я не видел ничего подобного гнусному русскому минотавру, чей образ находится в Ферне». Густав Дицель у русских «от природы отсутствует способность к развитию» «полудикий народ», «лишенный морали». Георг Готфрид Гервинус Россия ни разу «не заявила о какой бы то ни было потребности в религиозной самостоятельности и прогрессе» Карл Маркс «Не в суровом героизме норманнской эпохи, а в кровавой трясине монгольского рабства зародилась Москва. А современная Россия является ни чем иным, как преобразованной Москвой» XX век Морис Беринг «Страна крайностей, нравственной распущенности и экстравагантного потворства самому себе. Народ без держания себя в руках и самодисциплины. Народ, все порицающий, все критикующий и никогда не действующий. Народ, ревнивый ко всему и ко всем, кто выходит из строя и поднимается выше среднего уровня; смотрящий с подозрением на всякую индивидуальную оригинальность и отличие… Народ, имеющий все недостатки Востока и не имеющий ни одной из его суровых добродетелей, его достоинства и внутренней дисциплины, нация ни к чему не годных бунтовщиков под руководством подлиз-чиновников; страна, где стоящие у власти живут в постоянном страхе; …страна неограниченных возможностей… » Роберт Конквест «Неправда, что все люди суть люди. Русские не люди. Это чуждые существа… Это очень подлые люди. Иные полицейские группировки совершают над согражданами такое, о чем говорить страшно. Нет оснований полагать, что они не поступят так же с большей частью подчиненных американцев». XXI век Ален Безансон «Неправда, что все люди суть люди. Русские не люди. Это чуждые существа… Это очень подлые люди. Иные полицейские группировки совершают над согражданами такое, о чем говорить страшно. Нет оснований

полагать, что они не поступят так же с большей частью подчиненных американцев» «Есть всего один разумный путь, по которому русским следует идти, — путь… и о котором говорят многие влиятельные люди в России, — европеизироваться, реформироваться на западный лад. Однако цель эта кажется почти недостижимой. Всего богатства мира не хватит на то, чтобы преобразовать Россию. Коммунизм в России торжествовал так долго потому, что ставил себе на службу некоммунистические интеллектуальные силы, самый ограниченный национализм и самую фанатическую религию… Слишком долго нужно ждать того времени, когда Россия сделается страной по-настоящему европейской, а пока суд да дело, ей может вновь захотеться прибегнуть к классическим способам компенсации «отставания» и связанного с ним ощущения неполноценности… Империя распалась, это очень хорошо для России и может принести ей очень большую пользу. Однако люди, живущие в России, по-прежнему мечтают о воскрешении империи, и самые ловкие дипломаты, равно как и самые опытные сотрудники «органов», тайно готовят ее восстановление…» Збигнев Бжезинский «Контраст между Америкой и Россией: американцы использовали свою веру в здравый смысл и принцип личного интереса, чтобы цивилизовать свой обширный континент, преодолевая естественные препятствия для построения сильной демократии. А русские, с их «рабской покорностью» в качестве основного механизма действия, использовали «солдатский меч» для покорения цивилизаций» XXI век Ричард Пайпс «Амбиции России в желании стать мировой державой — это просто использование своего преимущества в натуральных ресурсах, для того, чтобы держать другие страны в узде». «Для Европы российский вопрос может стать опаснее исламской угрозы. Эта страна опаснее бен Ладена» Теодор Шанин «Станут как мы! А чтобы быстрее стали, как мы, мы им еще подбросим консультантов и столько-то миллиардов долларов. А получилось наоборот: не стали, как мы. Это разочарование теперь переходит во враждебность. Если это так, значит, прежнее плохое не было следствием политики большевиков, вопрос в самой России. Это Россия – сумасшедшая страна, а не большевики были сумасшедшими вождями этой страны…Теперь, когда на разочарование накладывается нецивилизованность, выстраивается, если хотите, модель того, что есть Россия» Великое историческое прошлое России не позволяет интерпретировать развитие Запада как универсальную ось мировой истории. Неединожды она брала на себя решение вселенских по масштабу задач, будь то освоение космоса, или спасение человечества от глобальной агрессии. Именно Россия исторически воспрепятствовала предшествующим волнам мировой западной экспансии. Это ей на Западе, по-видимому, никогда не простят.